| Главная » Статьи » Иные статьи |
Зыков Юрий Николаевич – заместитель командира авиаэскадрильи 59-го гвардейского краснознамённого штурмового авиационного полка (2-я гвардейская штурмовая авиационная дивизия, 16-я воздушная армия, 1-й Белорусский фронт), гвардии старший лейтенант. Родился 15 ноября 1922 года в городе Брянске в семье рабочего. Русский. В 1926 году вместе с родителями переехал в Москву - в кооперативный посёлок «Сокол» (улица Левитана, дом 24, кв. 2). В 1940 году, после окончания средней школы № 149 и аэроклуба, был направлен в военную лётную школу. В Красной Армии с июля 1940 года. До июля 1941 года обучался в Гостомельской военной авиационной школе лётчиков, осенью 1941 года окончил Энгельскую военную авиационную школу лётчиков, а затем прошёл переучивание на Ил-2 и штурмовую авиационную подготовку в 5-м ЗАП 1-й штурмовой краснознамённой запасной авиабригады (город Куйбышев – ныне Самара). Боевую работу Юрий Зыков (тогда старший сержант) начал 26 августа 1942 года на Сталинградском фронте. В августе-ноябре 1942 – он лётчик 694-го штурмового авиационного полка. С ноября 1942 – лётчик, с июня 1943 – командир звена, а с октября 1943 заместитель командира авиаэскадрильи 688-го (с февраля 1943 – 59-го гвардейского) штурмового авиационного полка. Сражался на Сталинградском, Донском, Центральном, Белорусском и 1-м Белорусском фронтах. Участвовал в Сталинградской и Курской битвах, Орловской, Черниговско-Припятской, Гомельско-Речицкой и Рогачёвско-Жлобинской операциях. Совершил более 175 боевых вылетов на штурмовике Ил-2 для нанесения ударов по живой силе и технике противника. Уничтожил и повредил 150 автомашин с живой силой и грузами, 40 танков, 18 самолётов на аэродромах, переправу, 2 железнодорожных эшелона и 20 цистерн с горючим, подавил огонь 32 точек зенитной артиллерии, уничтожил и вывел из строя до 1300 солдат и офицеров противника. За образцовое выполнение боевых заданий командования в борьбе с немецкими захватчиками и проявленные при этом мужество, доблесть и геройство 17 февраля 1944 года был представлен командиром 59-го гвардейского краснознамённого штурмового авиационного полка к званию Герой Советского Союза. Погиб 21 февраля 1944 года при выполнении боевого задания в районе города Рогачёв (Гомельская область, Белоруссия). Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 июля 1944 года гвардии старшему лейтенанту Зыкову Юрию Николаевичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Был похоронен в селе Высокое Рогачёвского района Гомельской области. В мае 1944 года перезахоронен на Новодевичьем кладбище в Москве (участок №4, ряд №7). Памятник на могиле создан скульптором Надеждой Васильевной Крандиевской, жившей по соседству с семьёй Зыковых. Гвардии старший лейтенант Зыков Юрий Николаевич награждён орденом Ленина (1.07.1944, посмертно), двумя орденами Красного Знамени (28.01.1943 и 8.10.1943), орденами Александра Невского (6.02.1944), Отечественной войны 2-й степени (3.01.1943), медалью «Золотая звезда» (1.07.1944, посмертно) и «За оборону Сталинграда» (22.12.1942).
Юрий Николаевич Зыков - фотографии из мемориальной экспозиции «Обретение крыльев» музея Московской средней школы №149
7 мая 1965 года в московской средней школе № 149 был открыт музей истории школы, составной частью которого стала мемориальная экспозиция памяти Юрия Николаевича Зыкова, чьё имя тогда гордо носила пионерская дружина. За годы существования музей пополнился личными вещами, документами, фотографиями и письмами из семейного архива семьи Зыковых и других выпускников школы. Сегодня экспозиция музея «За мир и счастье на Земле» (открыт уже в новом качестве 7 мая 2002 года) рассказывает об истории школы, её выпускниках, жизни и боевом пути Юрия Николаевича Зыкова, истории Великой Отечественной Войны и посёлка «Сокол». Регулярно оформляются сменные экспозиции, проводятся экскурсии для учащихся школы, жителей района, проходят тематические конференции, встречи с ветеранами Великой Отечественной Войны и труда, офицерами Вооружённых сил РФ. Многолетняя дружба связывает коллектив школы с Советом ветеранов посёлка «Сокол». В музее храниться книга Вениамина Анисимовича Колыханова «Огненная лавина» - документальная повесть о прославленном лётчике-штурмовике. Сохранена первая мемориальная доска «Ученики нашей школы, погибшие в годы Великой Отечественной войны», где первым в списке значится Герой Советского Союза Юрий Николаевич Зыков. Ученики школы много лет шествуют над могилой Героя на Новодевичьем кладбище, где проводятся Вахты Памяти. 25 сентября 2015 года распоряжением департамента образования города Москвы школе №149 было присвоено имя Героя Советского Союз Юрия Николаевича Зыкова. А 27 апреля 2016 года на территории школы №149 (улица Врубеля, дом 6) состоялось торжественное открытие памятника выпускнику школы, лётчику-штурмовику, гвардии старшему лейтенанту Юрию Николаевичу Зыкову. Автор проекта – скульптор Михаил Михайлович Грачёв.
Небесный ратникВ детстве Юра Зыков увлекался авиамоделизмом, спортом, много читал, вёл дневник. Из воспоминаний его отца: «После девятого класса шестнадцатилетнему Юре удалось поступить в аэроклуб на Красной Пресне. Тогда в таком возрасте это было непросто, шёл очень строгий отбор, а летать хотели многие. Трудное это было для сына время. В шесть утра он уже выходил из дому, чтобы в девять непременно быть на аэродроме. Привык в дороге спать стоя, прислонившись к стенке или к плечу соседа. К двум часам надо было поспеть в школу, после – то комсомольское собрание, то стенгазету делать и уроки учить. А утром – снова подъём в половине шестого. Ни у кого из нас тогда не было сомнений, что сын живёт правильно. И всё же потом, через много лет, когда Юры не стало, я с горечью вспоминаю, что много юношеских радостей прошло мимо него. Помню, товарищи из класса зашли за сыном, долго уговаривали его пойти на школьный выпускной вечер, да так и махнули рукой – Юра не мог пойти с ними, ведь на завтра в аэроклубе назначен государственный зачёт по полётам, там решается его судьба: достоин он или нет идти в лётную школу. Надо выспаться, чтобы рука была твёрдой, а голова ясной... В 1940 году Юрий отлично выдержал экзамены в аэроклубе и был направлен в лётную школу на Украину, под Киев. Зима в тот предвоенный год выдалась суровая, снежная. Учебные машины переставили на лыжи. Краги на меху, тёплые портянки, валенки и фуфайка не очень-то помогали в 25-градусный мороз, особенно мёрзли руки и ноги, иногда обмораживал лицо. Занятия проходили напряжённо. Но Юрий учился с большим удовольствием. В его письмах к родным ни разу не проскользнуло сожаление о выбранном пути, ни разу не посетовал он, что тяжело. В начале войны курсанты хорошо видели яростные воздушные бои над городом; немецкие бомбы обрушивались на древний, утопающий в зелени город. Бомбили они и учебный аэродром. В 1941 году Юрий окончил авиационную школу, а затем прошёл дополнительную специальную подготовку в штурмовой авиации. В августе 1942 года в звании старшего сержанта он направляется на Сталинградский фронт. В начале 1943 года Юрию было присвоено звание лейтенанта, а затем старшего лейтенанта с последовательным назначением на должность командира звена, заместителя командира эскадрильи штурмовой авиации…»
«Бывало, что он летал на задания по три-четыре раза в день, встречался с хвалёными «Фокке-Вульфами», которые стаями кружились в районе цели, и, несмотря на это, отлично выполнял поставленные задачи, обращая в бегство самолёты противника. 16 июля 1943 года он получил приказ: уничтожить прорвавшиеся к переднему краю нашей обороны в районе станции Поныри танки противника. В воздух поднялись три шестёрки «Илов». Одну из них вёл Юрий. Через тридцать минут цель была накрыта лавиной противотанковых авиабомб. Прицельность бомбометания была исключительно точна. Немецкие танки запылали после первого же захода. В представлении Юрия к званию Героя Советского Союза очень лаконично описаны ключевые эпизоды его боевой работы. Например, 16 марта 1943 года, выполняя боевое задание по штурмовке в районе железнодорожной станции Комаричи, точным бомбометанием с последующей серией взрывов, Юрием был полностью уничтожен один железнодорожный состав. Он неоднократно наносил удары по аэродромам противника Орловского аэроузла. 14 июня 1943 года в результате ночного налёта на аэродром Хомуты Орловского аэроузла Юрием был уничтожен немецкий самолёт, подавлена одна точка зенитной артиллерии и были созданы два очага пожара. 26 августа 1943 года Юрий участвовал в разгроме врага в районе города Севска Брянской области. Он сделал три вылета. В результате его группой было уничтожено 5 танков и 12 автомашин. В этот же день, в четвёртой штурмовке, Юрий выполнил свой сотый боевой вылет, в котором его группа разбила в Севске укрепление, где засели фашисты. В октябре 1943 Юра неоднократно водил группы «Илов» на штурмовку укреплённых пунктов немцев на правом берегу Днепра, в районе Старая и Новая Лутава, Мохово. За беспощадную штурмовку врага на правом берегу Днепра, мастерство бомбометания и отличное самолёто-вождение, ему неоднократно выражали благодарность командование наземных войск, командующий 16-й ВА и командир 2-го ГШАЧРКД. 16 декабря 1943 года во время разведки в районе Домановичи Полесской области Юрий обнаружил скопление танков противника. Несмотря на сильный огонь зенитной артиллерии, он уничтожил три немецких танка. 14 января 1944 года во главе группы штурмовиков, Юра произвёл налёт по отходящим на запад из района Калинковичи войскам и технике противника. В результате этого налёта были уничтожены автоколонна, численностью до пятидесяти автомашин, и до двухсот солдат и офицеров. А группа в полном составе вернулась на свой аэродром.
Противник много раз по радио, называя Юрия по фамилии, грозил «проучить» его, иными словами, уничтожить. Однако эти угрозы его не только не устрашили, а, наоборот, сделали ещё злее. Немцы легко обнаруживали самолёт Юрия по надписи «Мститель», начертанной на фюзеляже. Интересна история этой надписи. Был у Юры друг, лётчик Василий Филиппов, командир эскадрильи. Он погиб в неравном бою. Потрясённый гибелью друга, Юрий дал клятву отомстить за него. Тогда и появилась эта надпись «Мститель», а стрелок с самолёта Филиппова, Павел Сорокин, стал летать с Юрой. Вместе они и погибли в неравном бою. Это случилось 21 февраля 1944 года в Белоруссии под городом Рогачёвом. После успешного выполнения задания при возвращении в Бронное, штурмовик Юрия почти у самой линии фронта был перехвачен группой вражеских истребителей. Стрелок Павел Сорокин был убит, а Юрий смертельно ранен. Чудом ему всё-таки удалось дотянуть до своей территории и приземлиться на холмистом поле возле артиллерийской части. Подоспевшие на помощь бойцы успели его вытащить из горящего штурмовика. Из разбитой о бронеспинку головы сочилась кровь. Минуты три Юрий был ещё жив. Он словно выпросил у судьбы эти последние несколько десятков секунд жизни, чтобы, широко открыв глаза, попрощаться с небом на своей земле. Артиллеристы, несшие его от пылающего штурмовика, навек запомнили тот глубокий, его прощальный взгляд...» Выдержка из сохранённого письма командира 59-го гвардейского краснознамённого штурмового авиационного полка, Героя Советского Союза, гвардии подполковника (впоследствии генерал-майора авиации) Максима Гавриловича Склярова родителям Юрия Николаевича Зыкова: «Он был одним из культурных, славных, храбрых лётчиков-штурмовиков. Он являлся одним из лучших сынов нашей Родины, действительно патриотом Отечества. Его любил весь личный состав нашей части, как самого дорогого, родного брата. Энергичный, крепкий, волевой офицер, он все свои силы и способности отдавал на разгром врага. Всегда отлично выполнял боевые задания. Гибель Юрия я переживаю, как гибель родного сына. Память о нём будет вечно храниться в наших пламенных сердцах».
Специально отметим прекрасную документальную повесть Вениамина Анисимовича Колыханова о Юрии Николаевиче Зыкове – «Огненная лавина». Вот некоторые письма Юрия Николаевича с фронта, опубликованные в конце повести…
9 сентября 1942 г. Москва, посёлок Сокол. Здоров и жив, дорогие мои. Бью фрицев бомбой, пулей, снарядом. Жгу их, гадов, огнём. У меня уже к ним личный счёт. Несколько замечательных людей, друзей моих, героически погибли в борьбе с гадами. Сколько подлости и коварства приходится встречать на поле боя. Но мы бодры духом и верим в победу, которую мы же и завоёвываем. Положение сложное, тяжёлое. Борьба жестокая и насмерть. И если мне придётся отдать жизнь за Родину, а она ей и принадлежит, то считайте, что трусом я не погибну. Сотни незнакомых, но близких мне друзей отомстят за меня, за наши города и сёла, за наш народ. Большой привет вам. Привет Люсе. Юра
14 октября 1942 г. Москва, посёлок Сокол. Добрый день, папа и Вы, тётя Дуня, Нюся, Вася и Галя! Пишу вам после такого большого перерыва. Но вы уж меня извините - не до писем мне здесь. Вы не обижайтесь. А обидно-то мне должно быть. Мне весточки от вас нужны, как воздух. Ведь я от вас ещё ни одной не получил. Отправляясь в боевой вылет, часто думаешь о вас, маме и ребятах. Тяжёлые иногда думы бывают. Но, когда дело доходит до выполнения задачи, всё позабывается. Это, я вам скажу, - самые яркие и лучшие минуты в работе и жизни. Подходим к цели. Начинает бить немецкая зенитка. Красные трассы их пушек и пулемётов проходят рядом. Небо покрывается черными разрывами снарядов. Пикирует ведущий, другой, третий... Вот и моя очередь. В прицеле фашисты, танки, автомашины. Вперёд - снаряды, пули, бомбы. Ненависть к врагу. Видно, как разбегаются они - фрицы, падают, как рвутся снаряды, горят машины. Выхожу за вперёд идущим из пике, из атаки. Зенитка их бьёт ещё яростнее. В правом моем крыле рвётся один её снаряд, другой отщипывает правый элерон. Потом в самом конце пущенным вдогон снарядом уродует рули глубины. Назад в форточку вижу только лохмотья вместо руля. Я шёл последним. Управление становится тяжёлым, но машина идёт. Идёт и маневрирует. Получаю по радио от ведущего приказ охранять хвосты самолётов от "мистеров". Иду сзади "змейкой". Вижу, как один заходит для атаки. Отгоняю его пушками. Он ещё раз атакует меня. Ухожу вверх влево и веду по нему огонь, когда он проскакивает вперёд меня. Но справа в плоскости рвётся пара его снарядов, в кабину залетели две пули и вывели из строя приборы. Машина резко повалилась вправо. Справа у меня почти полплоскости. Силой, только силой удалось мне удержать самолёт и довести до своего аэродрома. Сел. Это был один из первых моих боевых вылетов. Рука и нога зажили, зажила и рана на голове. Только челюсть немного болит. С тех пор уже летал много раз. Многому научился, многому учусь. Есть у нас замечательные лётчики, хорошие люди. Отношение к нам хорошее. Нас все уважают и ценят нас, лётчиков. У вас, наверное, наступили холода. У нас они уже тоже начинают о себе давать знать. Живём мы по-фронтовому. Но очень много приходится работать. Все о нас заботятся, все получают письма и весточки из дому, от знакомых. Ну, а я... Полк для меня стал сейчас большой семьёй. Что я вам могу написать - жив и здоров. Но ваши письма, они мне нужны, как кислород телу. Одними ими можно жить. В моём планшете лежит наша последняя семейная фотография 40-го года. Она всегда со мной в бою и в жизни. В бою... это стало для меня первым и единственным, а жизнь, она принадлежит сейчас не мне - Родине. Чёрт подери - и какие только мысли лезут в голову. Это, наверно, потому, что ночь всю эту спать не пришлось. Голова сейчас свежая, как никогда, слабость только большая. Все отдыхают после трудов ночных. А я сижу на крыше землянки. Сильный северный ветер дует мне в лицо. От вас он, наверно, прилетел ко мне и летит дальше. Ну что ж, доброго пути ему пожелаем. Холодный осенний ветер. Адрес новый на конверте. Юрий
Октябрь 1942 г. Москва, посёлок Сокол. Добрый день, дорогая Лиля! Письмо я твоё, сестрёнка, получил. И премного тебе благодарен за него. Большое тебе спасибо за твою заботу о папе. Это очень хорошо, что у вас всего в достатке, что вы особенно много не испытываете нужды. Я и за маму с Эвиром тоже более менее спокоен. Но деньги вам, а главным образом маме, посылать буду. Они мне не нужны, а ей будут не лишними. У неё ведь на руках Эвир. А вы с папой на его деньги с трудом, но проживёте. Учиться ты, Лилечка, не бросай ни за что. За эту возможность мы, и я непосредственно, бьёмся на фронтах. Бьёмся жестоко. Я попал сразу на самый важный и ответственный участок. Мне почему-то не очень было страшно. Но, люди, которые много уже воевали и летали, говорят, что таких ещё воздушных боёв они не видели, что очень сильно бьют зенитки. Вы не думайте, что я волновался только в первый вылет. Каждый вылет заставляет волноваться. Ибо каждая пуля, каждый снаряд, направленный в лётчика, имеет целью поразить его. А как силен огонь с земли! Но сила воли, чувство долга, заставляют не бояться смерти и бить врага крепко, жестоко. О себе я много не могу сказать. Вообще, я здоров, цел и невредим. Ну а если суждено уж мне погибнуть, то не унывайте и не падайте духом. Я себя берегу. Беречь себя - это значит выполнять долг перед Родиной. Бережёт себя и трус, но трус погибает в первую очередь. Герой - бессмертен. Недавно я выполнял задание. У меня над целью забарахлил мотор. До линии фронта, до своей территории, было далеко, я имел ещё возможность долететь до неё и имел на это полное право, но я продолжал атаковывать противника, и только когда боеприпасы подошли к концу, повернул домой. Полчаса летел я, мотор едва тянул, его зверски трясло. Но я долетел. И сейчас продолжаю летать на этой машине. Видишь, это есть выполнение своего долга перед Родиной. За это я получил благодарность. Тебе очень, очень благодарен за то, что ты так хорошо отозвалась о Люсе. Это очень замечательная, милая девушка. Я скажу тебе по секрету: люблю её. Такая она хорошая, добрая. Когда я был в Москве, так хотелось увидеть её. Но неожиданно получил приказание вылететь на фронт. Мой друг (она с ним разговаривала) на другой день рассказывал мне, как она горевала о том, что мы не смогли встретиться. Ведь более двух лет мы не виделись. Но я ещё буду в Москве, я не погибну, я не хочу этого! Ты поцелуй её крепко, крепко и тихонько скажи ей, что это от меня. Прошу тебя! Дорогая Лилечка, живите дружно, весело, это поможет вам перенести все трудности. А они могут быть и очень большие. С большим приветом, брат твой Юрий
27 мая 1943 г. Москва, посёлок Сокол. Добрый день, Лилечка! Открытки, твою и Эвирушкину, получил и спешу ответить вам обоим сразу. Но много писать о себе я не знаю о чём. Слишком обыкновенна и проста моя жизнь. Эвир спрашивает, сколько я сбил самолётов врага? Ни одного. Ведь я не истребитель, а штурмовик. А это самый благородный род авиации. Перед штурмовиками должны преклоняться все. В тяжёлый туман, в дождь, в снег, в любую погоду и в любое время громят они живую силу и технику врага. А сколько зенитного огня, сколько "мессеров" и "фоккеров" посылают на них! Но я за все время боёв не знал ни одного случая, где бы "илы" не выполнили своего задания. Даже немцы не могут скрыть ужаса и восхищения перед лётчиками-штурмовиками. В воздухе я не сбивал противника, но сколько самолётов уничтожено мною на земле бомбами и пушками, сколько танков и автомашин, а сколько пехоты врага навечно легло под огнём моих пулемётов! Ты, Эвир, просишь рассказать о каком-либо подвиге моём или товарища. Это могут сделать корреспонденты газет, а я не в силах. Ведь вся работа штурмовика - это один большой эпизод. Со стороны смотря, в нём можно иногда увидеть и даже нотки героического. Но для меня лично борьба с врагом превратилась в необходимость, как здоровый и полезный труд для здорового человека. Иногда работаешь вполне спокойно, иногда бывает трудно, тяжело и даже страшно. Только все переживания в себе хранишь и не показываешь их другим. Ну извините за короткое письмо. С приветом, Юрий
1943 г. Москва, Зине Смирновой. Добрый день, Зина! Вчера вечером письмо твоё получил, ну а сегодня утречком решил ответить. Сразу, правда, не удалось это сделать. Только пошёл в столовую позавтракать (после думал приняться за письмо), как вызвали и дали задание сходить на разведку. Есть у нас небольшое "колечко", а в нем войск немецких - слава богу. Вот туда я и полетел, побыстрее хотим мы с ними разделаться. Да встретил туман по пути, машина льдом стала покрываться. Пришлось вернуться: тяжело было лететь. У меня и сейчас ещё руки дрожат, когда пишу, это всё от напряжения большого. А вот после вчерашних полётов я хотел кое-что записать в блокнот, да не смог. Ну и отложил до сегодняшнего дня. Сейчас тяжеловато стало работать. Погода плохая стоит. Вот и посылают нас, и меня, в частности, как "старого" (не по годам, конечно) лётчика в полёт. Ну а нас таких не особенно много, вот и приходится в день по нескольку раз летать. Но мне что-то не очень хочется сегодня говорить и думать об этих осенних полётах. Виной всему - настроение неважное и, быть может, вчерашний полёт, когда я уже подумал, что ниточка жизни моей к концу подошла. Шёл на малой высоте и выскочил на группу немецких танков. Они меня таким дружным огнём встретили, что, поверь мне, редко я видел такое. Не успел опомниться, как в машину несколько снарядов попало. И такая злость меня охватила (ведь со времени Сталинградской битвы меня так не колотили), что сделал я по ним три захода. Два танка после этого горели на земле, а напарник мой машину с каким-то грузом взорвал. Ты, Зина, писала мне о моём письме, что хорошее оно, что из меня писатель получится. Едва ли это будет так. Видишь ли, я не стремлюсь к этому и не думаю об этом. Моя профессия - лётчик. Я и сейчас себя всецело отдаю лётному искусству. Как дальше - будет видно, если и получаются иной раз хорошие письма, но только благодаря впечатлениям от пережитого. Но нельзя отрицать того, что здесь во многом сказываются труды Анны Фёдоровны, Леонида Андреевича, Анны Семёновны и многих других наших с тобой прекрасных преподавателей, сумевших воспитать в нас любовь к своим предметам и научить уму-разуму. Действительно, как хороши были годы юности, проведённые в стенах школы! Но мало мы понимали и ценили их. Я и сейчас сожалею о том, что не был на выпускном вечере, а пошёл на аэродром летать (я сдавал госзачёты по практике). Но всё-таки это сделало меня лётчиком и дало возможность летать на прекрасных машинах Ильюшина. С приветом, Юрий
Зима 1943 г. Москва. Зине Смирновой. Добрый день, Зина! Получил твоё письмо, лёжа в госпитале. Писать немножко тяжеловато, потому что мне часа два тому назад сделали маленькую операцию. Левая рука очень разболелась, а правая ей в этом помогает. Видимо, между ними какая-то существует связь. Доктор говорит, что дня через четыре меня выпишет, и то только благодаря моим неустанным просьбам и требованиям. Лежу я, где все ребята почти здоровые, мы все просимся по частям, но нас сразу-то не отпускают. Вот мы и даём здесь довольно-таки часто такие "концерты", что сёстры бегают по всем комнатам и не знают, куда деться. Я, сам не знаю почему, по их мнению, являюсь заправилой всего. Вот и сейчас пишу это письмо и поглядываю на дежурную сестру. Она на меня тоже смотрит, видимо, ожидает чего-то. А писать действительно трудно. Рука болит и болит. Только не обижайся на такое короткое письмо. Я тебе, Зина, после ещё напишу. Юра
24 декабря 1943 г. Москва, Зине Смирновой. Добрый день, Зина! Пишу тебе это письмо не в совсем обычной обстановке. Второй раз сажусь на вынужденную посадку. Уже вечер. Пришлось переночевать проситься в крестьянскую хату. Не обедал ещё, а доберусь до дому только к завтрашнему вечеру. Хочется кушать, но просить не хочется, неудобно как-то. Вот и сижу, думаю о завтрашнем ужине. Ну да это ничего, не то ещё бывало - всякое. В комнате чисто, лампочка тускло горит. На полу возится двухлетний ребёнок (Ваней, кажется, его зовут) со своей сестрёнкой. Славный, всё интересуется моими унтами. Они пушистые такие. Поздно уже, лягу лучше спать. Завтра допишу письмо. Вот и опять вечер. Прошли сутки, как я начал писать тебе, Зина, это письмо. Добрался я, собственно говоря, не совсем плохо. Долго приходилось "голосовать" на дороге (т. е. поднимать руку перед попутной машиной), долго пришлось ехать, замёрз ужасно. И проголодался, но всё же получил большое удовольствие. Мне почему-то нравится ехать на автомашине. И чтоб дорога была дальняя. Чего только не увидишь. Новые края, новых людей. Зайдёшь напиться в избу или у колодца, попросишь у какой-нибудь старушки воды, напьёшься, а она на тебя так жалостливо посмотрит. Не все, конечно, такие. Молодые девчата, те обычно любят посмеяться, пошутить. В больших городах людей почти не увидишь, а что есть, то на окраинах живут. И стараются пройти мимо незаметно. Видимо, сильно на их психику повлияла двухлетняя оккупация немцами. Только сейчас они начинают постепенно осваиваться с новой обстановкой. Несмотря на то, что снег покрыл все поля, там очень много можно встретить населения, которое выкапывает запрятанные от немцев зерно, картошку или какие-либо вещи. И вот когда едешь по фронтовым дорогам и видишь всё это и ощущаешь вновь зарождающуюся жизнь, то так тебя охватывает окружающая действительность, что с досадой думаешь о близком доме. Хочется ехать всё дальше и дальше. Только зимой холод, а летом пыль смазывают всю прелесть этих поездок. Вам трудно понять всё это, вам, не видавшим суеты прифронтовой жизни. Но найдутся, которые хорошо и подробно опишут всё. Ну а наше дело воевать. Как ни странно, война стала моей профессией. Живу хорошо, воюю - нормально. Боевых новостей интересных у меня нет. Ну вот и всё. Ещё раз поздравляю с новым годом. С приветом, Юра
Январь 1944 г. Алексею Кацу. Здравствуй, дорогой Лёша! Первый раз за столько времени получил от тебя письмо. Как это меня обрадовало. Ведь ты понимаешь, сколько я перепортил бумаги на письма, чтобы найти тебя в вихре всех событий. И не смог. Ты меня нашёл! Был я в Москве и у твоей матери адрес взял, да он, как видишь, не тот оказался. Но, слава богу, всё в порядке. Лёшка, дорогой, сколько воды утекло за это долгое время. Ты знаешь, наверное, начал я воевать под Сталинградом, когда немецкие войска стали прорываться к Дону. И вот начались бои, каких мир не видал и каких и я с тех пор не встречал. А много довелось мне пережить и увидеть. Большой путь мне пришлось проделать от степей Сталинграда до глухих болот и лесов Белоруссии. И хоть бы день отдыха. Много приходится летать. Был вот семь дней в Москве. В командировку летал... А после бои, да какие! Орёл, Севск!.. И везде, где было трудно нашим наземникам, шли "пехотинцы воздуха" - штурмовики... Вспомнил я только что один случай. Когда сбили меня (это было под Сталинградом), упал я в степи. Выскочил из самолёта, он горит, патроны рвутся. Отбежал на несколько шагов и упал. Пришёл в себя и, как сейчас, помню сухую траву кругом, а вверху на синем-синем небе бегут редкие белые облака. Кругом тихо, где-то голоса людей, которые меня искали. А по одной былинке ползёт божья коровка, и нет ей до меня никакого дела. А лицо у меня всё в крови, рука и нога перебиты, и так тяжело и тошно мне стало, а пошевелиться не могу. Хотел крикнуть, да какой-то хрип получился, вроде стона. Тут меня и подобрали. И долго я вспоминал это видение...
20 февраля 1944 г. Москва, Шелепиха, Медведевой Люсе. Люсенька, дорогая! Коротенько пишу, ты извини меня за это. Радость у меня сегодня-то какая! Вручили мне ещё один орден - Александра Невского. Люсенька, как жаль, что не было тебя в этот момент со мной рядом. Люсенька, моя родная, как я люблю тебя! Целую и обнимаю, милая. Твой Юрий Это было последнее письмо с фронта…
Чтобы быть эффективной, штурмовая авиация, созданная для непосредственной огневой поддержки войск на поле боя, требовала высочайшей самоотверженности от своих авиаторов. Уникальный самолёт-солдат, штурмовик Ил-2, работавший исключительно с малых высот почти в любую погоду, в каждом боевом вылете находился в сфере действия огня скорострельной малокалиберной зенитной артиллерии противника – многочисленного и смертельно результативного средства поражения. Чрезвычайно опасного, особенно для ударных самолётов, долго находящихся на небольших высотах вблизи своих целей при более медленных атаках с горизонтального полёта или пологого пикирования. А для одномоторных самолётов ещё и более критичного по уязвимости – из-за их меньшей живучести при поражении узлов единственного двигателя. Кроме этого, в тяжелейших 1941-1942 годах, при воздушном господстве Люфтваффе, действуя без крайне необходимого воздушного прикрытия, большую часть безвозвратных потерь нашим беззащитным тогда штурмовикам, наносили истребители. И всю войну, огневая мощь истребителей и зенитной артиллерии противника непрерывно росли. С 1943 года долю потерь наших штурмовиков от истребительной авиации противника, наконец, удалось существенно снизить за счёт переделки Ил-2 в двухместный, с оборонительным вооружением для защиты от атак с задней полусферы. И, конечно, за счёт перелома в воздушной войне, прикрытия ударных групп истребителями сопровождения. Но интенсивно работая под шквальным огневым воздействием противника, штурмовая авиация несла самые высокие потери героической воздушной войны. Демонстрируя особое мужество, жертвенность, невероятное упорство, стойкость и отвагу своих крылатых бойцов. Наградные листы к орденам и медалям Юрия Николаевича Зыкова…Медаль «За оборону Сталинграда»
Орден Отечественной войны II степени
Первый орден Красного Знамени
Второй орден Красного Знамени
Орден Александра Невского
Представление к званию Герой Советского Союза | |||||
| Просмотров: 5787 | | |||||
| Всего комментариев: 0 | |